Идеология донского национализма и его история не подвергались прежне заслуженному изучению – как утверждает Б.С. Корниенко. При этом автор, давая методологическое обоснование национализма, почти полностью проигнорировал работы русских идеологов.

Необходимо понимать, что одно и то же слово в разных нациях, языках, нередко обозначает далеко не одно и то же, и любой национализм нельзя рассматривать по формальному совпадению букв, разумный подход требует сравнения реального смыслового наполнения употребляемых выражений. «Политические понятия, которыми приходится оперировать в государствоведении, в высшей степени национальны: власть, закон, народ, государь, самодержец – всё это в крайней степени национальные идеи. Искание шаблонов на Западе или в Америке для политических идей русской жизни показывает совершенное незнакомство с основами науки» [В.Д. Катков «Христианство и государственность» М.: ФИВ, 2012, с.228].

В 1912 г., когда это писал харьковский профессор Василий Катков, остро стояла проблема непонимания национальных политических идей и сил из-за тумана западнической терминологии, в России недействительной.

В принципе, допустимо и полезно использовать западные теоретические наработки, когда речь идёт о типовом определении нации, этногенезе или антропологии, но когда речь заходит о России и русских, необходимо делать сопоставления с национальными идеями и обстоятельствами.

Борис Корниенко сумел критически подойти к разбору западных теорий национализма и объединить представленные там этнический и культурный подходы к становлению наций, прийти к выводу о возникновении идеи национализма из политических задач властной элиты и процесса развития национальной культуры, на основании имеющейся этнической общности. Б.С. Корниенко делает важные опровержения западных теорий о вымышленном, воображаемом национальном единстве или о его обусловленности лишь современной культурой, а не традицией.

Куда хуже обстоит дело в вышедшей одновременно с «Правым Доном» книге А.А. Тесля «Первый русский национализм» (издательство «Европа»), в которой пожиратель президентских грантов не сумел взглянуть на русский национализм с точки зрения русского национализма. Он дублирует западнические суждения о «догоняющей модернизации» и «изобретении традиций». У него русская нация даже и «не сложилась». Тесля замкнулся на западных концепциях нации и консерватизма, сам «догоняющий» термин говорит о его безудержном европоцентризме, когда национализм требует саморазвития, для которого игра в догонялки убийственна. По западнику Чаадаеву А.А. Тесля пишет несуразицы о «дурной повторяемости русской истории», с точки зрения отрицания её смысла, с позиции Сталина и Хрущёва, которые желали одного: догнать и перегнать Америку.

А.Г. Горин в статье «Об имперском государственном устройстве Древней Руси X-XI вв.» среди мнений о времени образования древнерусской народности (т.е. нации), называет «наиболее обоснованным» возникновение реальных предпосылок к её созданию не ранее конца Х столетия: «В это время начинает складываться конфессиональная общность восточных славян и формироваться их идентичность по государству, точнее, по династии Рюриковичей, утвердившейся у власти на Руси» [«Вопросы истории», 2011, №9, с.113].

Возникновение единой нации могло произойти только после утверждения единой монархической власти и православного исповедания. Эти причины дополняет другой весьма эрудированный автор: «Новейшие археологические и краниологические исследования показывают, что элементы, из которых слагалась русская нация, были гораздо более разнородны, чем предполагалось раньше. В этой связи трудно переоценить значение церковнославянского, по своему происхождению – болгарского языка в формировании русской нации. Никакой другой язык, использовавшийся в средние века для межнационального общения, не мог быть так легко усвоен восточнославянскими племенами и, быстро утратив характер иноземного происхождения, стать общедоступным литературным языком, носителем национальной идеи» [Игумен Иоанн Экономцев «Православие, Византия, Россия» М.: Христианская литература, 1992, с.28].

Бросается в глаза совпадение датировки миссии свв. Кирилла и Мефодия в Болгарии и княжения князя Рюрика в Новгородской Руси – 862-863 гг., на те же годы приходятся сообщения Патриарха Фотия 866-867 гг. о первом Крещении Киевской Руси. Начавшееся с того времени усиление монархической власти Рюриковичей, распространение кириллической письменности, соответствующей звукам славянского языка, и укрепление православной веры к 988 г. дали названные ранее реальные предпосылки к единой нации.

В.Д. Катков приводил соображение Э. Ренана о решающей роли единоличной Верховной власти: «короли и цари, императоры и династии создают нации». Без их политического руководства нации не могли бы сложиться, но своеобразие нации даёт и этническое единство, совокупно творимые интеллектуальные труды, внешние формы взаимодействия. Вероучение даёт нации духовное богатство, ею претворяемое, нравственный стержень, без которого пал Рим и падает любое государство, теряющее веру, каждая созданная верой нация.

Описанная в книге Ивана Беляева (1866) извечная борьба прежнего вечевого строя с княжеской властью мешала национальному объединению племён. Выбор правителей, старост, судей, посадников на вечевых сборах всегда падал на «богатейших» людей. Вечевое управление, подобно любой демократии, являлось формой легитимации олигархического правления [И.Д. Беляев «Судьбы земщины и выборного начала на Руси» М.: Москва, 2008, с.17, 29, 48].

Материалы книги Д.А. Коцюбинского «Русский национализм в начале ХХ столетия» убеждают: основной ошибкой «Всероссийского Национального Союза» М.О. Меньшикова было выдвижение национализма над всем – более значимым, чем он есть. Непонимание, что без Самодержавия падёт Империя, и русская нация не сможет защитить себя одной Народностью, имело роковые последствия. Левое крыло «ВНС» перед Февралём прямо примкнуло к Прогрессивному блоку в деле уничтожения Империи конституционными домогательствами и разлагающей пропагандой.

М.О. Меньшиков рыл себе могилу рассуждениями об отжившем монархическом строе до учреждения Г. Думы, полемикой с последовательными защитниками Самодержавия служил внутринациональной розни и защищал великую ложь парламента  [«Донские казаки в борьбе с большевиками», 2011, №5, с.137].

Следует признавать и преобладающую, положительную сторону деятельности националистов. Борис Корниенко поддерживает разумный призыв современных историков «отказаться от морализаторства и обструкционизма при изучении правой идеологии», чем грешили все без исключения советские историки и большая часть западных.

Переходя от терминологических подходов и от своеобразного положения ВНС между правыми союзами и либеральными партиями к происхождению донского национализма, Б.С. Корниенко находит ряд условий для его возникновения, сводящиеся большей частью к разлагающему влиянию капитализма на традиционный быт, а также к поползновениям правительства к унификации Войска Донского с другими губерниями.

Все эти обстоятельства можно найти в рассказе о службе на Дону жандармского генерала, использующего принятое тогда выражение казакоманство вместо нынешнего донского национализма: при Александре II «с отменой закона по предмету недоступности права приобретения "иногородними” казачьих земель и городских угодий, домов», «Донской край делался общедоступным во всём» [В.Д. Новицкий «Из воспоминаний жандарма» М.: МГУ, 1991, с.52].

Ввиду спорности того, составляют ли казаки нацию, этнос, субэтнос, – казакоманство менее уязвимый по смыслу термин, но не складнозвучный. При перечисленных обстоятельствах, естественно возникала потребность защищать казачью особость от капитализма и унификации.

О самой сущности национализма, следует, однако, помнить, что он не есть только болезненная реакция на что-либо, когда он проявляется в наступательных формах. Национализм существует всегда, пока в нации живо чувство самоощущения и видится идеал устремления. Национализм – воодушевляющая сила, подвигающая к действию в области науки, политической культуры, общественных мероприятий, домашнего обихода, искусства. Он взывает к подвигу, творчеству, служению.

«Национализм есть любовь к духу своего народа и, притом, именно к его духовному своеобразию» [И.А. Ильин «Почему мы верим в Россию» М.: Эксмо, 2006, с.285]. А духовное своеобразие всегда принимает внешние формы выражения, становящиеся воплощением носимого духа.

Не входя в бесконечные споры о происхождении казачества, следует обратить внимание на определение нации как исторической и этнической общности носителей одного языка и культуры. Донское казачество не имеет своего языка, как и своего государства, хотя первоначально существовало независимо от Русского Царства. В 1909 г. П.Б. Струве охарактеризовал бывшую казачью вольницу до её обращения в сословие «социальным строем, всего более далёким от государства» [«Вехи» М.: Новое время, 1990, с.158].

В том же году Пётр Краснов написал в «Картинах былого»: «Эти люди составили самостоятельную общину» (!), «наши деды самостоятельно завоёвывали царства и подносили их Русскому царю», «когда окрепла Русь, родные братья её – донские казаки – слились с нею совершенно и стали воевать с русскими полками» [П.Н. Краснов «История донского казачества» М.: Яуза, Эксмо, 2007, с.539-540].

В этническом отношении Краснов не видел отличий между русским и казаком, так и в вероисповедном, политическом: казаки имели общую с русскими цель построения Православной Империи, чему немало содействовали, достигнув максимальной исторической роли – предельного воплощения духа именно в служении Русским Царям. Таким образом, в определении нации казаки стали соответствовать русским, хотя если брать первоначальный вольный этап, казачество может рассматриваться как отдельный народ. Лев Тихомиров в 1897 г. писал о таком процессе: «естественно образующиеся национальные слои становятся сословиями», «сами собою обозначаются наиболее способные и типичные выразители национальной работы». В сословном строе Тихомиров видел одно из главных достоинств монархической идеи [Л.А. Тихомиров «Церковный собор, единоличная власть и рабочий вопрос» М.: Москва, 2003, с.146].

Автор книги «Правый Дон» пишет о появлении двух конкурирующих националистических движений: одно пыталось обосновать существование отдельной казачьей нации, другое объединяло донской национализм с русским, как, например, можно говорить о крестьянском русском национализме, купеческом, дворянском, или, скажем, о русском национализме в области изобразительного искусства или воинской службы, которые все вместе и составляют богатство национальной культуры в её сословном и профессиональном выражении, её единство в разнообразии воплощения.

Говорить об инородности казачества на основании культурных отличий – всё равно, что заявлять, будто дворянство представляет отдельный от крестьянства народ, перечисляя естественное и даже необходимое богатство различий между ними ввиду их сословных занятий. В статье «Как надо понимать сближение с народом» (1880) приводится весьма ценное соображение о соотношении сословности и национальности: «юридическое сословное разделение было полезно для сохранения национального типа», т.к. не давало европеизировать всю русскую жизнь. Опасность для национального единства несло не сословное деление, а убивающие национальность гуманистические заимствования и выравнивания [К.Н. Леонтьев «Византизм и славянство» М.: АСТ, 2007, с.364]

Рассмотрим деятелей донского национализма и их успехи в выборах 1912 г. согласно главе I «Правого Дона». Есть особый интерес в этой истории, если рассматривать её не изолированно, а в связи с тем, какое участие приняли казачьи деятели во взбушевавшейся Гражданской войне. Очень мало в мемуарной литературе представлено сведений о том, кем же был ближайший соратник атамана Краснова в 1918 г. Георгий Янов, председатель Круга Спасения, управляющий отделом внутренних дел.

Г.П. Янов не был каким-то безвестным выскочкой-авантюристом или корыстным беспринципным дельцом, как его определяли несведущие верхогляды и проэсеровские журналисты типа Г.Н. Раковского, озабоченные, как бы опорочить побольше монархистов. В 1912 г. Г.П. Янов стал редактором «Донских областных ведомостей» – официального издания Войска Донского в Новочеркасске. На время выборов в последнюю Г. Думу Янов «стал рупором русского национализма», одним из инициаторов создания Донского Союза Националистов; в противоположность группе Холмского, Янов отвергал необходимость создания казачьей партии, преследующей свои политические цели. Защита экономических интересов Дона должна проводиться в единении с  Россией, а не через автономию или сепаратизм. Как любой настоящий монархист, Янов отвергал партийную борьбу, призывая вместо неё к творческой деятельности (Корниенко, с.46, 52, 54).

Группа Холмского, конфликтуя с ДСН и Яновым, объявляла войну «на смерть» партии к.-д., в то же время, имея общую с ней программу принудительного выкупа земель. Лев Тихомиров в 1906 г. предупреждал, что эта программа означает Гражданскую войну: «Император Александр II отобрал для этого у помещиков больше земли, чем Дума может теперь сделать. При Императоре Александре II у помещиков взято было для крестьян 112 миллионов десятин. Теперь же у помещиков осталось всего около 60 миллионов», «значит, Дума вводит нового только одно «принуждение», которое только оскорбляет и ссорит людей» [Л.А. Тихомиров «Христианское государство и внешняя политика» М.: ФИВ, 2012, с.568].

Опасность соблазнительной иллюзии удовлетворения крестьянских или казачьих потребностей через принудительное уравнительное распределение понимали именно противники к.-д. и партии Холмского, как Тихомиров и Янов.

Выборы 1912 г. показали всю бестолковость парламентских схваток, напрасные усилия переагитировать население, опорочить конкурентов, рассорившись по оттенкам идей. Блок националистов, Союза Русского Народа и октябристов, объединившись после взаимных баталий, победил в Ростове-на-Дону, но повсюду такого объединения не происходило, и среди выборщиков, определявших депутатов в Г. Думу, по более поздним данным, из 134 было 45 правых, 3 националиста, 16 октябристов, 11 беспартийных, 13 к.-д., 19 левых. Монархисты имели относительный успех, но блок левых имел перевес, и в результате все 12 депутатов оказались из числа противников правых. Из них: мировой судья, масон Иван Ефремов, будущий участник революционного заговора; к.-д. Моисей Аджемов – комиссар Временного правительства в министерстве юстиции; к.-д. Аристарх Савватеев – мировой судья, комиссар ВКГД по военному и морскому министерствам, к.-д. Василий Харламов, глава Большого Войскового Круга в 1918 г., лидер оппозиции атаману Краснову, проводник беззаконного его свержения в угоду Антанте и Деникину. Ещё один "достойный” депутат – сперва учитель, потом заведующий складом с/х орудий, комиссар Временного правительства на Дону,  подельник Харламова по криминальной «мешочной панаме», прогремевшей на весь Дон в 1919 г., к.-д. Митрофан Воронков. Обоих аферистов Деникин удостаивал участия в Особом Совещании в октябре 1918 г. по вопросам борьбы с Красновым, для уговора Кубанского правительства склониться перед Деникиным и вместе добиться того же от Дона после поражения Германии.

«Спекулировал, но крупно, очень крупно, богатейший донской туз Николай Елпидифорович Парамонов, действительный властелин Дона, так как «богатство — господство». Его агент Воронков влип с покупкой мешков для хлеба и в разгаре «борьбы», т.е. воплей о спекуляции, попал на казенные хлеба. На защиту парамоновского приказчика выступил «приказчик души Каледина» ген. Сидорин, командующий Донской армией» [И.М. Калинин «Русская Вандея» Краснодар: Традиция, 2010, с.282].

Крупнейшего врага атамана Краснова Н.Е. Парамонова Деникин тоже пригрел в Особом Совещании. Его брата, Петра Парамонова, одолели националисты на выборах в Ростове в 1912 г.

Из других примечательных депутатов – прогрессист Иосиф Циммер, бывший учитель немецких колонистов. Юрий Лебедев – инженер из Технологического университета в СПб.; Евграф Логвинов – чиновник, октябрист; Фёдор Черячукин – земский врач, октябрист.

Из этого списка можно убедиться, как система партийного представительства не давала никакой возможности представлять интересы казачества, все эти люди выдвинуты выборщиками как представители интеллигенции и определённых партий разной левизны. Верховодили казачьей группой завзятые политиканы Харламов, Ефремов, Воронков.

Разительно отличие партийного представительства от сословного, корпоративного, профессионального, соборного. Не зря Н.Е. Марков предлагал перед выборами в 5-ю Думу изменить избирательный закон, устранив партийность: «Сословная дума либеральной не будет» [Э.Н. Бурджалов «Вторая русская революция. Восстание в Петрограде» М.: Наука, 1969, с.70-71].

Г.П. Янов негодовал: «Что найдёте вы в них казачьего? Ничего!». «Когда там, в Таврическом дворце, ваши доверенные присоединяются к антигосударственному направлению левого крыла Думы – ваша преданность [Монарху] дискредитируется» (Корниенко, с.63.). Несоответствие депутатов донским интересам и настроениям Г.П. Янов объяснял уклонением от участия в выборах, однако нельзя не отметить другие причины: более соблазнительный обман левых о возможности решения земельного вопроса, по сравнению с правдивым реализмом монархистов. А также – преобладание левой прессы в одурачивании народа. Доклад националиста Войсковому атаману в 1916 г., который приводит Б.С. Корниенко, отражал положение печати во всей стране за весьма продолжительное время: «В Донской области нет казачьей печати, а если есть русская печать, то она содержится на средства евреев» (с.72).

Выборы на Дону, как и везде, сопровождались большим количеством нарушений, используя которые, стремился оспорить результаты голосования выборщик И.А. Родионов, донской писатель, проповедник народной трезвости и борьбы с еврейским засильем.

7 марта 1912 г. он так высказывался в Русском Собрании (С.-Петербург): «Хоть и поздно, но надо же, наконец, освободиться от гибельного гипноза еврейско-либеральной печати, поставившей в числе своих злых целей и травлю на первое и самое заслуженное сословие в Империи. Еврейская печать достигла своей цели, она оклеветала и оплевала дворянство в такой мере, что сами затравленные российские дворяне поверили в свою ненужность и негодность и в своё сословное упразднение» [И.А. Родионов «Решение еврейского вопроса» М.: Витязь, 2000, с.105].

Эта же еврейская печать травила Царское правительство, Императорскую Армию, Союз Русского Народа, желало отделить Церковь от школы и государства, упразднить не только дворянское, но и казачье, и все прочие сословия – провести полную демократизацию, т.е. уничтожение всех национальных отличий, качеств и ценностей, для утверждения полноты своего господства, т.к. в демократиях кто владеет печатью – правит страной. Сословные структуры, наряду с Самодержавием, делали утверждение демократии невозможным.

Иван Родионов при атамане Краснове заведовал осведомительным отделом, и вся левая оппозиция в 1918 г. будет травить его за монархизм. А в 1912 г. Родионов добивался исключения депутата Воронкова из числа выборщиков за допущенные злоупотребления. В очередной раз видна закономерность между тем, кто на чьей стороне оказался в Гражданской войне ввиду всей предыдущей деятельности и убеждённости. В 1912 г. Харламов пытался привлечь к суду Г.П. Янова за его статьи, а в 1918 г. Харламов выведет к.-д. из правительства Краснова из-за сохранения в нём руководящей роли Янова.

Поразительно лживое лицемерие одной и той демократической оппозиции при Государе Императоре и атамане Краснове. Они во весь голос выли о бюрократической беззаконности и требовали свободы убеждений. Однако монархисту Родионову они исповедовать монархизм запрещали. Точно так и законности они требовали не для себя, а для служащих. Сами шли на всевозможные ухищрения, лишь бы пролезть в Г. Думу и одолеть монархистов. Нарушения избирательного закона происходили повсеместно по стране.

К примеру, в феврале 1907 г. на выборах во 2-ю Г. Думу комиссия Красноярского отдела Союза Русского Народа насчитала порядка 400 нарушений. Монархисты сумели добиться исключения Ф.М. Никитина (РСДРП) из числа выборщиков, поскольку он сфальсифицировал документы, по которым он занимал квартиру в Красноярске не менее года, хотя в указанное время находился в ссылке в Иркутске. Монархисты разоблачили мошенничество борца за светлое будущее, в результате чего место социал-демократа занял монархист В.Е. Захаров, следовавший за ним по числу голосов [И.А. Черкасов «Из истории выборов во вторую Государственную Думу в Енисейской губернии» // «Молодёжь и наука ХХI века» Красноярск: КГПУ, 2009, Т.1, с.135-137].

Победа таких революционеров, ни во что не ставящих закон, грозила всеми грядущими бедами построения социализма в СССР.

2-я глава (из 2-х) книги «Правый Дон» «Идеология казачьих и донских националистов» показывает участие П.Н. Краснова в печатной борьбе с донской либеральной оппозицией. Борис Корниенко пишет: «Редакция «Донских областных ведомостей» (в лице Х.И. Попова) настолько ценила публицистический дар П.Н. Краснова, что перепечатывала почти каждую его новую статью в «Русском инвалиде» (с.93).

Участвуя в обсуждении задуманного введения земства на Дону, Пётр Краснов в декабре 1909 г. подверг критике либеральный проект: «Будет земство – не станет Атаманов, не будет и казаков. Это нужно, необходимо для маленькой партии инородцев, но вряд ли уничтожение казачества входит в программу жизни Российской империи» («К вопросу о земстве на Дону»). За эту серию статей Император Николай II  выразил одобрение Поливанову.

В апреле 1910 г. Краснов звал депутатов Г. Думы «проводниками идей своей партии, чуждыми заботе о славе и процветании Донского казачества», победившими на выборах, поскольку «цвет донского образованного общества весь на военной службе и потому не имеет права ни быть избирателями, ни быть избираемыми» («Непрошенные радетели»).

В письме редактору «Донских областных ведомостей» Х.И. Попову такие депутаты звались казаками «новым, ещё невиданным, наказанием Божием за грехи». П.Н. Краснов, разделяя это отношение к депутатам и партиям, уповал не на Г. Думу, а на усиление роли наказного атамана – доверенного лица Государя Императора: «назревает вопрос об усилении власти атамана», вплоть до объединения под властью донского атамана Кубанского и Терского Войск («Донские дела в 1910 году», февраль 1911 г.).

Тут Б.С. Корниенко впервые проводит сопоставление высказываний Краснова в 1909-1911 с его политикой в 1918 г., хотя книга «Правый Дон», давая дополнительный материал к биографии атамана Краснова, в значительной степени проясняет поведение и других участников грядущей Гражданской войны. Можно с интересом ожидать в будущем специальной книги Бориса Корниенко о правлении атамана Краснова, которую также можно будет сопоставить с моими работами.

Продолжение.