С.В. Зверев
Сравнительные характеристики версий Екатеринбургского злодеяния 1918 г.
Часть 2.
Британский консул Томас Престон.
Стр.3
Установленное важнейшее обстоятельство это даёт объяснение не только многим дальнейшим поступкам атамана Краснова, но и другим обстоятельствам Гражданской войны, в особенности – действиям британских агентов при Белом Движении.
В кажущейся значительной современной обобщающей работе А.И. Фурсова «Капитализм как заговор» объясняется, что конспирологический исторический субъект сложился в Англии изначально из нескольких составляющих: из английских знати, капитала, пиратов, спецслужб, тайных обществ, протестантизма, еврейского капитала и венецианцев. Т.е., с самого начала в Англии находился только центр сосредоточения, а позднее, к ХХ веку, конспирологический субъект «стал и по содержанию практически полностью мировым» [«De Conspiratione» М.: КМК, 2013, с.27, 39].
Это справедливо, по крайней мере, относительно деятельности А. Мильнера и связанных с ним тайных обществ. Недаром, отмечая схожесть между распадом СССР и Британской империи, один историк увидел: «Фактически в СССР свершилось то, к чему стремились у себя на родине Дж. Чемберлен, А. Мильнер, Л. Кертис и другие: советские люди ощущали себя гражданами единого и неделимого целого» [«Из Британской истории Нового и Новейшего времени» Челябинск, 1992, с.31].
Т.е., Мильнера и коммунистов объединяла космополитическая идеология глобального господства, устраняющая препятствия в виде национализма и национальных культур.
Относительно мирового значения обозначенного британского центра, можно указать на возможность «широко использовать финансовую систему как мощное оружие давления на многие государства», которую «мировая роль английских банков давала Англии». «Нити, которые плелись промышленными пауками в других странах, тянулись к Лондонскому Сити, к Английскому банку» [К.Д. Петряев «Курс лекций по истории Германии, Франции, Англии и США. 1871-1914» Издательство Киевского университета, 1960, ч.II, с.310].
Отдельные современные и советские мнения можно сопоставить с представлениями компетентного монархиста за 1910 г.: «из Лондона и из Берлина разбегаются по всему миру нити многочисленных и сложных интриг, откуда исходят силы, действующие в разных направлениях, но по глубоко продуманному и тщательно взвешенному в Лондоне или в Берлине плану, и едва ли найдётся хоть одно мировое событие, которое не стояло бы в известной связи с политикой той или другой великой соперницы» [И.И. Дусинский «Геополитика России» М.: Москва, 2003, с.31].
С этим придётся считаться, рассматривая британскую политику на всех континентах, не минуя и Урал в 1918 г.
Малопочтенный советский историк Аполлон Давидсон в биографии «Сесил Родс – строитель империи» (1998) из еврейской солидарности тщился выгородить колониальные преступления Родса и бестолково отрицал оказанное им влияние на развитие нацизма, ему подражавшего. То же можно сказать про современные биографии Ч. Дарвина (2013) и Г. Уэллса (2010), написанные таинственной дамой с многозначительным псевдонимом М. Чертанов, откровенно пропагандирующей идеологов атеистического гуманизма (таков ещё один её герой М. Твен). Её защитные тирады укрыли многие неудобные для персонажей факты.
Г. Уэллс, который сначала поддерживал расистскую «программу процветания нации» А. Мильнера, летом 1932 г., выступая в Оксфорде, заявил: «Я хочу видеть либеральных фашистов, просвещённых нацистов». В 1941 г. Джордж Оруэлл признавал: «Многое из того, что придумал и описал Уэллс, нашло реальное воплощение в нацистской Германии» [Д. Голдберг «Либеральный фашизм» М.: Рид Групп, 2012, с.143-144].
А ведь ничего подобного и близко нельзя сказать о влиянии на нацизм проклинаемого поклонниками Ленина и Сталина генерала Краснова. Это – про гостившего у Ленина (1920) и Сталина (1934) писателя, одного из бесчисленных западных друзей Советского Союза, воспевших вождей коммунизма. Так раз в 1934 г. Краснов отозвался по адресу всех этих Уэллсов, Барбюсов (биограф Сталина), Фейхтвангеров. «Ужасная европейская ложь скажет вам, что Советский Союз есть счастливая страна, где благоденствуют рабочие и крестьяне, и только мы, эмигранты, злобствует и клевещем на большевиков» [П.Н. Краснов «Ненависть» М.: Вече, 2007, с.378].
Никого из этих гуманистов не волновала участь покойной Царской Семьи, а, следовательно, всех жертв, принесённых на алтарь строительства социализма.
Версию ритуального убийства Императора евреями поддерживали многие иностранные антисемитские писатели, единомышленники Генри Форда. Дуглас Рид в книге «Спор о Сионе» уверял: «убийство русского царя и его семьи, преступление недавнего прошлого, было выполнено, как описано в стихе 30 главы 5 книги Даниила, а казнь вождей нацизма следовала ритуалу, предписанному книгой Эсфирь». Такое сопоставление не прельстило П.В. Мультатули ввиду неприглядности соседства таких жертв.
В иных случаях, в книге «Отречение, которого не было» П.В. Мультатули запросто, как на что-то значимое ссылается на «Спор о Сионе» и другие сугубо конспирологические или сомнительные труды и домыслы: Д. Колемана, Р. Спенса, Сейерса и Кана, компиляции Т. Грачёвой. Содержание их книг очень во многом несостоятельно и спорно. П.В. Мультатули настолько погрузился в домысливание заговоров, что слишком часто его гипотезы рассыпаются при проверке, как это произошло с историей февральского переворота и реконструкцией отречения. Это начинает вызывать определённые подозрения и относительно его Екатеринбургской версии.
Летом 2011 г. на русском языке в переводе Ю.И. Сенина наконец-то появилась «книга-призрак» «Досье на Царя» под несколько изменённым заглавием. Её авторы несомненно заинтересованы в версии спасения, всё подгоняют под неё. Однако в приводимом материале, независимо от авторской тенденции, можно выделить следующие бросившиеся в глаза важные биографические данные лиц, причастных к возникновению первых версий о злодеянии с британской и американской стороны.
Относительно выбора местом содержания Царской Семьи именно дома Ипатьева: он обозревался из окна британского консульства. Роберт Вильтон находился в Сибири по заданию британской разведки. Именно он запустил ошибочную смешанную немецко-еврейско-распутинскую версию. По причине чрезмерной активности Вильтона английский генерал Нокс летом 1919 г. добивался, чтобы Лондон отозвал его из России. Смерти Н.А. Соколова и Р. Вильтона наступили с разницей в 2 месяца, но причин для подозрений нет: Вильтон скончался от рака 18 (19?) января 1925 г.
Карл Аккерман, передатчик дезинформационной записки Домнина «был личным другом и доверенным лицом советника по иностранным делам президента Вильсона в 1918 году, полковника Хауза. По словам Генри Киссенджера, полковник Хауз переписывался с Аккерманом и ценил его достаточно высоко, чтобы поручить ему посылать политические сообщения».
Британский Король Георг V находился в столь жёстком конституционном плену у Ллойд Джорджа, что даже не смог передать свергнутому Императору Николаю II утешительную и ободряющую телеграмму. «Георг был бессильным конституционным монархом, способным делать только то, что ему говорили». Этот же вывод делается относительно всех составов британского правительства, если ознакомиться со специальной биографией короля, написанной Кеннет Роуз. Поэтому популярная версия, будто единственный раз в жизни английский король сделал самостоятельный поступок и не позволил Царской Семье переехать в Британию – негодный обман, подстроенный тем же Ллойд Джорджем для покрытия своего злоучастия в этом, дабы лишний раз подорвать монархический принцип, а не свою дутую репутацию [А. Саммерс, Т. Мангольд «Дело Романовых» М.: Алгоритм, 2011, с.24, 99, 174, 244, 307].
Карл Аккерман работал на «всесильную» газету «New York Times», принадлежащую еврею Адольфу Оксу. В октябре 1919 г. Аккерман опубликовал там другую фальшивку – «Протоколы сионских мудрецов», заменяя именования евреев большевиками [А.Д. Нечволодов «Император Николай II и евреи» М.: Институт русской цивилизации, 2012, с.248].
Все приведённые подробности скорее работают на версию П.В. Мультатули и его предшественников. В «Досье на Царя» впервые допущены все ошибки, перечисленные на примере МакНил, Сонина (псевдоним еврея Хайкельсона) и других последователей версии спасения. Они напрасно верят, что Ллойд Джордж когда бы то ни было, хоть временами, стремился спасти Царя. Связь Аккермана с высшим американским закулисьем использована для повышения доверия к нему, хотя она служит стремительному понижению. Авторы книги «Досье» чрезмерно восхваляют американских и прочих иностранных экспертов из соображений своего цивилизационного превосходства над русскими монархистами, хотя воспринимаемый как самый компетентный отчёт Ч. Элиота – собрание сплетен о поездах со шторками. Только для любителей фантазировать наличие шторок на окнах нечто многозначительное.
Самая сильная из всех прежде бывших версий ритуального убийства, выдвинутая П.В. Мультатули, не могла не вызвать опровержений со стороны сторонников официального расследования в РФ. Наиболее обоснованной работой, опирающейся на исторические источники, а не заморские генетические экспертизы, стала книга Ю.А. Жука «Вопросительные знаки в «Царском деле»» (2013).
В ней сразу вызывает недоумение слишком продолжительный и бездумный пересказ ценной, но полной ошибок, в мелочах и в выборе основной концепции, книги Шэй МакНил. К примеру, Юрий Жук воспользовался доводами МакНил относительно С. Рейли, хотя они опровергнуты биографом разведчика в особом приложении «Как Рейли спасал русского царя» в том смысле, что никаким спасением Рейли вовсе не занимался [Э. Кук «Сидней Рейли» М.: Яуза, Эксмо, 2004, с.342-347].
Оно и не удивительно, если быть в курсе основной линии британской политики относительно русского монархизма.
На первый же вопрос «Почему Британский Лев не пришёл на помощь Двуглавому Орлу?» Ю.А. Жук отвечает далеко не удовлетворительно. Если в этой главе он пытался опровергнуть гипотезу о незаинтересованности англичан в спасении Царя, то сам автор воспользовался гипотезой, ничуть не более достойной. Выдвигая существование заговора во спасение Царя, Ю.А. Жук использует доводы, подходящие и к версии заговора, направленного против Царской Семьи.
Версию МакНил опровергают не только доказательства участия Британии в падении Российской Империи, но и характер деятельности её агентов в 1918 г.
Максим Ивлев в книге «Диктатор Одессы» (2013) рассказывает об увольнении военного министра белогвардейского Сибирского правительства А.Н. Гришина-Алмазова сразу после его столкновения в августе 1918 г. с английским консулом Т. Престоном, находившимся в Екатеринбурге. М.Н. Ивлев приводит такие слова освободителя Сибири от большевиков: «англичане, предав царскую фамилию, и сейчас тоже, как всегда, играют двойную игру». Сергей Мельгунов в «Трагедии адмирала Колчака» (ч.1) не приводит эти слова, но предлагает запись В.Г. Болдырева о Гришине: «высказал много лишних, резких, но по существу правдивых обвинений по адресу союзников».
Другой министр Сибирского правительства, всегда поддерживавший Гришина, Иван Серебренников в феврале 1919 г. записал в дневник объяснение Гришина-Алмазова, данное ещё в пору конфликта председателю Сибирского правительства П.В. Вологодскому: «ведёт интригу английский консул из Екатеринбурга, германофил, старающийся посеять смуту в Сибири, и у него, Гришина-Алмазова, имеются документы, уличающие этого консула в германофильских деяниях, в укрывательстве германских военнопленных» [И.И. Серебренников «Претерпев судеб удары» Иркутск, 2008, с.483].
Распоряжением Вологодского Гришин-Алмазов был уволен 5 сентября без объяснения причин. Единственным намёком стало краткое сообщение о беседе товарища министра иностранных дел Головачёва с американским вице-консулом Грэем 9 сентября. «Грэй заявил, что назначение» «должно быть приветствуемо, так как генерал Иванов-Ринов известен, как вполне определённый друг союзников» [«Сибирский Вестник» (Омск), 1918, №17-19].
Если к этому добавить рассказ Э. Диля о сделанном в конце июля распоряжении Гришина-Алмазова начать сбор исторических материалов о гибели Царской Семьи в Екатеринбурге, инициатива Престона по низложению белого генерала становится особенно значимой, как и личность британского консула.
В докладе на Ясском совещании 30 ноября – 1 декабря 1918 г. А.Н. Гришин-Алмазов сообщал, что против него «повёл интригу английский консул Престон, роль которого вообще представляется довольно загадочной». В Одессе, как писал Рутенберг, Гришин «жестоко боролся» с бандитами. Однако и на Юге России британцы не оставили в покое белого генерала.
В районе Каспийского море в те месяцы также разворачивался русско-британский конфликт. В феврале 1919 г. англичане изгнали добровольцев Деникина из Баку. Они запрещали Деникину вторгаться в большую часть области Дагестана, которую, вместе с Азербайджаном, хотели оставить полностью под британским контролем. Однако Деникин проигнорировал это предписание. Всем настолько было ясно несоответствие английских интересов русским, что 5 марта 1919 г. газета меньшевиков в Баку «Искра» печатала: «не может быть двух мнений насчёт того, что меры, принятые английским командованием, в отношении Каспийского флота и даже в отношении отряда Пржевальского [Добровольческой Армии], являются по существу мерами против Российской демократии». В результате руководимый меньшевиками и эсерами Каспийский флот, который пожелали тогда захватить англичане, отказался разоружаться [А. Раевский «Английская интервенция и мусаватское правительство» Баку, 1927, с.95, 99, 129].
«Крайний интерес вызывает статья офицера Русского флота лейтенанта Н.Е. Лишина из его книги «На Каспийском море», находившегося в 1918-1919 гг. на английской службе при штабе командующего английской эскадрой на Каспийском море, о предательской роли англичан в захвате генерала Гришина-Алмазова и сопровождающих его офицеров и важных документов, планов и совместных диспозиций, преданных им в руки красного командования. Ген. Гришин-Алмазов, посланный ген. Деникиным для связи с адмиралом Колчаком, успел застрелиться, а остальные офицеры были зверски перебиты красными матросами» [«Часовой» (Брюссель), 1984, №649, с.28-29].
Глубоко преданный Антанте Антон Деникин рассказал, как англичане не дали Гришину-Алмазову пробиться обратно в Омск, откуда они его изгнали: Гришин нанял частный катер и отправился на нём «в сопровождении английского военного судна. 5 мая в виду Александровска судно неожиданно [!] ушло на север, а катер в четырёх верстах от форта неожиданно подвергся нападению большевицких миноносцев… Выхода не было никакого…» [А.И. Деникин «Очерки русской смуты» М.: Айрис-пресс, 2005, Кн.3, с.461].
Н.В. Савич, который присутствовал при докладе Гришина на Ясском совещании, и вообще находился в гуще политических событий на Белом Юге, а также, в качестве комиссара ВКГД участвовал в захвате Военного и Морского министерств в феврале 1917 г., знал о том, кто организовал февральский переворот, как и об участии в заговоре М.В. Алексеева. В силу своей осведомлённости во многих ключевых в истории революции моментах Савич 8 апреля 1921 г. безапелляционно отмечал «жгучее чувство злобы к былым союзникам. Англичане отлично это сознают, они открыто встали на платформу разрушения, раздробления и ослабления России». Савич приписывал Британии «главную роль» «в величайшей политической интриге, жертвой которой стала Россия» [Н.В. Савич «После исхода» М.: Русский путь, 2008, с.56].
По другим высказываниям Н.В. Савича о февральском перевороте 1917 г. можно понять, что он знал о заговоре Мильнера и планах масонов.
Информационный отдел Врангеля в 1921 г. считал, что Англия, Франция и Италия «стали открытыми врагами» Белого Движения, как и Польша с Румынией. В 1927 г. главнокомандующий Врангель говорил в интервью: «На Севере англичане пообещали помочь генералу Юденичу, но за его спиной договорились с его смертельным врагом» [«Российская белая эмиграция в Венгрии (1920-1940-е годы)» М.: КНИЦ, 2012, с.44, 137].
Повсеместная предательская деятельность представителей Британии в России наводит на определённые подозрения и относительно Екатеринбургского злодеяния.
Расследования обошли загадочную, как заметил Гришин, фигуру консула, от действительной роли которого зависит слишком многое. М.К. Дитерихс молчит о Престоне. В материалах следствия Н.А. Соколова единственный, единожды кто говорит о нём – Г.Е. Львов, арестованный в Екатеринбурге в дни совершения злодеяния. «Как мы себе представляли в тюрьме, была возможность добиться какого-нибудь улучшения положения Царской Семьи у консула Великобритании г. Престона» [Н.А. Соколов «Предварительное следствие 1919—1922 гг.» // «Российский Архив», 1998, Т.8, с.211].
Позднее голос прорезался у одного человека. У Томаса Престона. В 1960 г. он дал под присягой письменные показания по делу самозванки Анны Андерсон. Он сознался в том, что состоял в самом тесном контакте с большевицким руководством на Урале. Престон написал 22 января 1960 г.: «Членами президиума Екатеринбургского совета были Белобородов (председатель), Сыромолотов, Голощёкин, Сафаров, Войков и Чуцкаев. Чуцкаев не всегда упоминался в качестве члена президиума, но действовал как заместитель Белобородова; именно с ним я встречался почти ежедневно [!], когда делал представления по поводу безопасности и обращения с Императорской Семьёй. Из других членов президиума я много лет [!] был знаком с Сыромолотовым, работавшим в горнорудной промышленности. С Войковым я тоже был прежде знаком» (!).
«Мои усилия поневоле ограничивались ежедневными визитами к товарищам Чуцкаеву и Белобородову. Чуцкаев неизменно заверял меня, что об Императорской Семье заботятся и что их жизни вне опасности. Он также уведомил меня, что моё вмешательство необоснованно и возмутительно» [Л. Ден, Й. Воррес «Подлинная Царица. Последняя Великая Княгиня» СПб.: Нева, 2003, с.424-425].
Поздновато заговорил Т.Г. Престон (1886 – 1976) . При его ежедневном хождении к красным главарям Урала, консул должен был стоять в центре проводимого следствия, будучи важнейшим свидетелем: «Я был достаточно хорошо информирован относительно всего, что кругом происходит». И проживал напротив дома Ипатьева, рассматривая его из окна.
В 1972 г. Престон дал интервью для журнала «The Spectator», где вспоминал: «Товарищ Чуцкаев, лидер Совета, с которым я встречался постоянно в течение одиннадцати месяцев при их режиме, ответил, что партия большевиков взяла власть. Узнав, что я британский консул, он добавил: ваш посол (Бьюкенен) покинул Россию, и у вас нет официального статуса или защиты. Фактически мы не знаем, иметь дело с вами или расстрелять».
Угрозы в адрес Престона нисколько не реалистичны. Угрожали ему тюрьмой или нет, но Престон признаёт постоянный контакт с Чуцкаевым. «Из окна моего консульства я видел, как Царя привезли на машине от станции к дому Ипатьева. Это было гордостью Уральского Совета, что они уничтожат всю семью Романовых». «С тех пор меня преследует мысль, что, если бы я мог спорить с Уральским советом в течение долгого времени, то сумел бы спасти русскую Царскую Семью».
Далее Престон приводит ещё один весьма сомнительный случай: «кстати, мне говорил доктор Фишер, швейцарский консул, что Уральский Совет приговорил меня к смерти за мои заявления от имени Царской Семьи. Доктор Фишер убеждал меня спрятаться в лесу под Екатеринбургом, пока не придут чехи и Белая Армия. Однако я решил остаться в своём доме и ждать. Некоторое время спустя огромная толпа собралась возле дома и сказала, что войдёт обыскать его. Я ответил, что они не могут так поступить, поскольку консульство обладает дипломатической неприкосновенностью».
В результате толпа тоже не тронула Престона. Стоит обратить внимание на замечание в скромных скобках: «Я находился в связи с чехами и с Сибирской Армией через курьера». И в конце интервью Престон заявил столь же интересное: «На мою долю выпало вывезти из Сибири всё, что осталось от останков несчастной Императорской Семьи! Эти останки достигли Букингемского дворца. Когда меня принял Его Величество Король Георг V в феврале 1921 года, мы обсуждали этот вопрос, и Его Величество сказал, что мощи были в таком состоянии, что их приходилось окуривать, прежде чем притронуться» [«The Spectator» (Лондон), 1972, 11 марта, с.403].
Любопытно также существование дневника Т.Г. Престона, который он упоминает в начале интервью. Незадолго перед ним, 22 февраля 1971 г. Ирен Уорд запросила министра иностранных дел, даст ли он разрешение на публикацию дневника Престона: «там сохранились записи о событиях в день расстрела Царя и его семьи». Разрешения не последовало, со ссылкой на опубликованные с согласия МИД мемуары «Перед занавесом»: «Официальные отчёты Томаса Престона о событиях в Екатеринбурге в 1918 году доступны для ознакомления в Государственном архиве» (Энтони Роял) http://hansard.millbanksystems.com/written_answers/1971/feb/22/sir-thomas-preston-publication-of-diary
Тут многое непонятно: как Г.Е. Львов мог надеяться на влияние британского консула, как могла совесть мучить Престона, если большевики столь дурно к нему относились – из угроз и преследований следует, что он никак не смог бы убедить большевиков оставить в неприкосновенности Царскую Семью. Однако ему нет оснований верить, Престон ссылался на дипломатическую неприкосновенность, поскольку большевики её не отменяли. До описанного времени коммунистическое руководство всеми силами держалось за сотрудничество с Британией.