Станислав Зверев.

«Еврейские погромы и национализм».

Стр.5

4 сентября 1911 г. из Киева фрейлине Е.П. Васильчиковой в С.-Петербург писала её знакомая: «мужа я почти не вижу, он всё время среди своих националистов, где много работы, чтобы энергично противодействовать погромному настроению толпы. Власти же думают только о предотвращении погрома». В этом частном письме, не адресованном для публики, как и в не предназначенном для печати письме Бутми, подтверждалась программа убеждений, проводимая в монархической прессе. Указывалось и на отсутствие разницы в постановке целей между охранительными мерами правительства и активностью монархических сообществ: «большая ошибка считать националиста погромщиком».

В другом письме за 5 сентября действительно осведомлённый автор устанавливает, кто являлся источником угрозы в Киеве: «низы ждут погромов, вчера даже была попытка произвести его на Софийской площади», погром предотвратила приезжая московская полиция, не киевская (автор узнал такие подробности, «толкаясь между народа и прислуг»). Вот разница между фантастической беспредельностью вольных антимонархических вымыслов, произведённых согласно устоявшейся погромной мифологии, в сравнении с результатами усилий, приложенных для выяснения конкретной ситуации.

Есть ещё несколько авторов писем, одинаково ожидающих погрома после отъезда из Киева Императора, и никто из них не связывает угрозу насилия с монархическими организациями. Например, киевский профессор В.Н. Перетц: «ждём погрома 8-го. Говорят, грабежей не будет, будут убивать. Об этом говорят открыто лавочники, базарная толпа» [«Тайна убийства Столыпина» М.: РОССПЭН, 2011, с.670-676].

Последняя передача базарных настроений фиксирует разницу погромных мотивов в зависимости от обстоятельств: грабежи устраивают в интересах наживы под предлогом вражды к евреям, а одни убийства – в качестве кровной мести за еврейские преступления. В обоих случаях наблюдается отсутствие должной вероисповедной, монархической и националистической сознательности, недостаток которой под воздействием революционных провокаций всегда приводит к всплеску насилия.

В 1912 г. киевский монархический деятель протоиерей Ф.Н. Синькевич давал объяснения об отсутствии опасности для евреев со стороны верующих православных: «были и евреи, держащие себя вызывающе, однако ни один волос не упал с головы инородцев. И сие произошло потому, что христиане были в благоговейном молитвенном настроении, которое и являлось лучшей охраной добра и порядка, несмотря на неосторожно-вызывающее поведение евреев» [«Воинство Святого Георгия. Жизнеописания русских монархистов начала ХХ века» СПб.: Царское Дело, 2006, с.617].

Еврейские историки, писавшие исключительно про погромную агитацию, погромные прокламации, «столь же погромные номера столичных газет», игнорировали борьбу монархистов и националистов с погромными устремлениями или, в лучшем случае, объясняли предотвращение погромов решением отложить их «до осени» – хотя никакой осенью погромы в Киеве не начались [А.С. Тагер «Царская Россия и дело Бейлиса» М.: Терра, 1996, с.53-55].

Злоупотребление погромной лексикой в далёком от действительного отношения к погромам смысле стало весьма распространено. О. Павел Флоренский в переписке 15 марта 1915 г. называет «погромными» некоторые места в еврейском «Зогаре», подразумевая, что расистский и шовинистический характер отдельных высказываний в отношении неевреев может вызывать неприязнь к евреям. Речь шла о невозможности издавать весь «Зогар» «погромно» [В.В. Розанов «Литературные изгнанники. Книга вторая» М.: Республика, СПб.: Росток, 2010, с.161].

Можно заметить, что само появление таких выражений, как погромный перевод или погромное издание, говорит о фразеологической замене выбора насильственных действий чисто интеллектуальными суждениями. Погромщиками стали звать антисемитов не в качестве громил, а для обозначения совершаемого ими акта совестливого несогласия. С тем же правом погромщиками следовало обозвать всех социалистов и даже конституционалистов – противников Русского Самодержавия в теории. Но любые уклонения от терминологической точности следует осуждать и не подражать им.

В полном соответствии с объяснениями, предложенными Н.Е. Марковым в 1917 г., комитет монархических организаций в октябре 1913 г. распространял следующее предупреждение: «Принимая во внимание, что монархисты по существу исповедуемых ими начал не могут принимать участия в погромах, как являющихся недозвольным законом самосудом, Комитет монархических организаций… усердно просит монархические организации принять все меры к тому, чтобы члены этих организаций всеми доступными средствами удерживали население от погрома» [Ю.И. Кирьянов «Правые партии в России. 1911-1917» М.: РОССПЭН, 2001, с.151].

Пример с предотвращением монархистами еврейских погромов по случаю убийства министра Столыпина показывает, что до 1911 г. волны погромов вызывались вовсе не ими. Существовала иная сила, создававшая погромы вопреки усилиям монархистов к защите правопорядка.

 Белая листовка против погромов.

Павел Булацель обращал внимание на незащищённость монархистов от еврейского революционного террора, по сравнению с множеством правительственных мер в защиту евреев от не состоявшихся погромов: «о, если бы всегда и ко всем заявлениям об избиениях и убийствах П.А. Столыпин был бы столь чуток, как в заявлениях о готовящихся будто бы еврейских погромах!» (апрель 1907 г.).

В период массового террора 1905-7 правительство не имело полицейских сил предотвратить все погромы, вызванные не только вооружённым, но и информационным террором евреев в отношении русских.

«Еврейские погромы вызываются исключительно неуравновешенностью и поразительною наглостью еврейских ораторов. В Великих Луках в 1905 г. евреи на базаре и на митингах повторяли ту же хвастливую гнусность, которую они имели глупость произносить во многих городах на юге России: «Мы дали вам Бога, мы дадим вам царя, мы перевоспитаем ваших детей»… Евреи не понимали, что такими словами они больше, чем даже бомбами, раздражали русских» [П.Ф. Булацель «Борьба за правду» М.: Институт русской цивилизации, 2010, с.202, 315].

Убийство Николая Баумана в Москве 18 октября 1905 г. совершил тамбовский крестьянин, работавший на одной из фабрик. Как выяснилось на суде над рабочим Н.Ф. Михалиным, Бауман размахивал красным флагом и кричал: «Долой Бога! Долой царя! Теперь я ваш царь и Бог!». Михалин пытался заставить Баумана убрать красный флаг, Бауман выстрелил в него из револьвера и только после этого получил удар железным прутом [«Историк», 2015, №1, с.35].

Редактор газеты «Московские ведомости» писал в 1907 г.: «ещё на днях в Вязьме судили Русских людей, возмутившихся, когда на их глазах евреи издевались над Царским портретом, а этих евреев до сих сор никто не думал привлекать к ответственности» [В.А. Грингмут «Объединяйтесь, люди русские!» М.: Институт русской цивилизации, 2008, с.300].

В 1907 г. в Харькове талантливый публицист, сторонник Самодержавия, называл еврейские погромы печальным явлением, «против которого восстанет всякий благоразумный человек», несмотря на совершаемый евреями погром русского государства и заслуженное евреями звание самого деятельного агента разложения. Рассуждения об этом шли в статье о школе, и саму борьбу с революционным разложением и с погромами монархисты считали нужным вести через воспитание [В.Д. Катков «Христианство и государственность» М.: ФИВ, 2013, с.160-161].

Если в 1907 г. монархистам не везде удалось предотвратить погромы, то это потому что не везде стих и левый террор. Во всяком случае, число погромов существенно снизилось, и еврейский историк обвиняет Столыпина, что он не сумел со второй половины 1906 г. предотвратить считанные погромы, «10 июля в Одессе, 27-28 августа в Седлеце, в Царстве Польском, а в 1907 г. 28 февраля в Елизаветграде Херсонской губернии, 8 12 августа в Одессе» [А.Б. Миндлин «“Еврейская политика” Столыпина» // Общество «Еврейское наследие», 1996, Вып.19].

Ещё один монархист объяснял необходимость прибегать к самообороне, к нелегитимному насилию, слабой правительственной защитой русских от еврейского террора и провокаций. «Припомните историю всех так называемых еврейских погромов, бывших везде и всегда последствием насилий и оскорблений со стороны евреев; погромов, в течение которых лишалось жизни и увечилось гораздо больше русских погромщиков, чем зачинщиков-евреев – кого судили, кого сажали в тюрьмы и отправляли на каторги русские суды? Не исконных, заведомых врагов нашего отечества и Государства, не насильников и оскорбителей наших святынь – евреев, а несчастных русских, у которых ещё не оледенело сердце и способно возмутиться до самозабвения при виде поругания всего, ими чтимого, подлым бесчестным врагом» [К.Н. Пасхалов «Русский вопрос» М.: Алгоритм, 2009, с.469].

О том, как начинаются все погромы, писали революционеры с единственным отличием от черносотенцев, сомневаясь в авторстве выстрела: «провокаторский» «выстрел без всяких рассуждений приписывается революционерам или евреям» [«Пламенное слово. Листовки красноярских большевиков» Красноярск, 1988, с.293].

Но как было сомневаться монархистам, если Боевая организация при Московском комитете РСДРП в декабре 1905 г. выпустила «Советы восставшим рабочим»: «против сотни казаков ставьте одного-двух стрелков. Попасть в сотню легче, чем в одного, особенно если этот один неожиданно стреляет и неизвестно куда исчезнет». Укреплённые места не занимать, нужны те, «из которых легко стрелять и легко уйти».

«Казаков не жалейте», «смотрите на них как на злейших врагов и уничтожайте их без пощады».

Если дворники будут запирать ворота и не слушаться революционеров, «в первый раз побейте, а во второй – убейте» [Ф.Д. Рыженко «Декабрь 1905» М.: Молодая гвардия, 1980, с.154-155].

Выдающийся благотворитель, просветитель, искусствовед Мария Тенишева вспоминала про 1905 г. в Смоленске: «появились какие-то типы в чёрных рубашках, с дубинками, с длинными волосами, которые разгуливали с дерзким вызывающим видом. Банды из нескольких человек, среди которых преобладала еврейская молодёжь обоего пола, врывались в магазины, присутственные места и делали попытки срывать занятия и торговлю».

Да, это про революционеров-евреев в России, а вовсе не про нацистов в Германии. Этим еврейским бандитам кто-то подчинялся, в иных же местах их могли спустить с лестницы – вот ещё разновидность еврейского погрома. С участием рабочих, революционные «погромы и грабежи были обычным явлением». Тенишева рассказывает про серию поджогов имущества священника, оказывавшего положительное нравственное влияние, несовместимое с революционной идеологией насилия. Самой княгине подбросили записку: «Вас хотят убить за то что добром что делаете мешаете смутчикам мужиков мутить» [М.К. Тенишева «Впечатления моей жизни» Л.: Искусство, 1991].

В монархической листовке времён Японской войны указывалось на идеологическую борьбу интеллигенции и евреев с русским народом: «не крикливые земцы, не жидовствующие адвокаты, не бастующие студенты, настоящий народ верит и живёт Самодержавием» [«Марков и марковцы» М.: Достоинство, 2012, с.77].

Архиепископ Никон в 1913 г. так оценивал деятельность принадлежащей евреям или прислуживающей им прессы: «жидовская печать и все, кому ненавистны Церковь Православная и её иерархия» [«Забытые страницы русского имяславия» М.: Паломникъ, 2001, с.131].

Разжигание погромов самими евреями встречается и поныне, о чём можно узнать из еврейских источников: в августе 2011 г. во время погромов в нескольких крупных городах Британии, не направленных против евреев, «несколько представителей хасидской общины Тоттенхэма с видимым удовольствием дразнили полицейских» http://ieshua.org/angliya-pogromy-evrei.htm

За последние годы жизни в Иерусалиме внучка Троцкого описывает еврейские провокации: в пропаганде по радио в Иерусалиме «во всём всегда виноваты арабы. Но однажды говорилось о студентах иешивы, которые оскорбяли монашек [Троицкого собора], плевали в их сторону, выкрикивали разные гадости и подбрасывали в монастырь дохлых кошек. Администрация монастыря жалоб не подавала, не желая осложнять отношения с израильскими властями». Поскольку при этом наблюдается исчезновение кошек живых, то эти студенты, по-видимому, «виновны» и в превращении их в кошек дохлых [Ю.С. Аксельрод «Мой дед Лев Троцкий и его семья» М.: Центрполиграф, 2013, с.440-441].

В 1905 г. «большинство еврейских товарищей приветствовало погромы, как “популярный революционный протест”». В первое время революционеры не видели контрреволюционного характера погромов. «Они были загипнотизированы видом восстания масс», приняв его за народный протест против экономического угнетения, осуществляемого евреями [Louis Harap «1905 Jews and Revolutionaries» // «Jewish Currents». 1973. Vol. 27. P. 16-17].

Антисемитом называют Андрея Желябова. Георгий Гапон тоже проявлял ненависть «к еврейству и его способностям всё захватить и использовать» [В.И. Шубинский «Гапон» М.: Молодая гвардия, 2014, с.73, 112].

Екатерина Брешко-Брешковская за глаза Азефа, до его разоблачения, когда в ЦК ПСР ему целиком доверяли, называла жидовской мордой [А.И. Спиридович «Записки жандарма» М.: ХЛ, 1991, с.158].

Такие сведения исходят не исключительно от защитников Самодержавия, наиболее надёжно свидетельствуют революционеры. В переписке за 1913 г. Рутенберг фактически обвинял террориста Савинкова в юдофобии: «об антисемитизме говорить с тобой будем ещё», «под шевелюрой у тебя всё устроено по Маркову II-му» [В.И. Хазан «Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту» М.: Мосты культуры, 2008, Т.I, с.494].

Уже в пору Гражданской войны П.Е. Дыбенко большевики звали «партизан-антисемит» [В.А. Шишкин «Россия в годы “великого перелома” в восприятии иностранного дипломата (1925-1931)» СПб.: Дмитрий Буланин, 1999, с.92].

Очень важное наблюдение без всякой задней мысли передают анонимные воспоминания социал-демократа про 1896-97 г. на Юге России: еврейские рабочие «восприимчивее русских к освободительным идеям». «Встречаясь же с местной украинской интеллигенцией, я был поражён необычным для меня, северянина, юдофобством, каким была пропитана даже радикальная часть её» [«Исторический еженедельник», 1907, март, №1, с.5].

Таких настроений хватало и в Петербурге. Профессор Н.И. Бугаев, отец поэта Андрея Белого, считал евреев врагами рода человеческого [Б. Натанс «За чертой. Евреи встречаются с позднеимперской Россией» М.: РОССПЭН, 2007, с.279].

А.И. Герцен не только в философских произведениях 1840-х негативно оценивает еврейство в целом, но и в 1860-е в переписке проявляет бытовой антисемитизм, как находят юдофилы, с успехом изыскивающие такие настроения у множества левых писателей [С.Ю. Дудаков «История одного мифа. Очерки русской литературы» М.: Наука, 1993, с.260].

В романе за 1894 г. П.Д. Боборыкин описал «общество так называемых интеллигентных людей» в Москве, где оказывается, сравнительно с 1870-ми годами, широко распространился антисемитизм. Одним из прототипов профессоров-антисемитов называют А.Н. Бекетова, учителя А.Н. Краснова и друга Д.И. Менделеева [С.Ю. Дудаков «Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России» М.: РГГУ, 2000, с.319].

Поэт Андрей Белый, который вспоминал, что взрыв дачи П.А. Столыпина воспринял «с мрачным восторгом», увлёкся сочинениями расиста Шмакова. В октябре 1911 г. А. Белый признаётся, что читает толстую книгу «Свобода и евреи» Шмакова, которая в расширенном виде выйдет ещё через год под названием «Международное тайное правительство» – еврейское правительство, конечно. «Ты не думай, что я стал черносотенец. Но сквозь весь шум городской и деревенскую задумчивость всё слышней и слышней движение грядущее рас. Будет, будет день, и народы, бросив занятия, бросятся друг друга уничтожать. Всё личное, всё житейски пустое, как-то умолкает в моей душе перед этой картиной; и я, прислушиваясь к шуму времени, глух решительно ко всему» [Андрей Белый и Александр Блок. Переписка. 1903-1919. М.: Прогресс-Плеяда, 2001, с.416].

Первая мировая война не приводила к уничтожению народов, оно не могло начаться без смены монархических режимов – истребление народов всегда проводится согласно революционной идеологии. Если Великая война 1914 г. и дала пример попытки народоубийства, то его дали младотурки – победившие перед началом войны революционеры и масоны.

Сергей Соколов замечал у поэта В.Я. Брюсова антисемитские черносотенные настроения и ведение соответствующих разговоров. Тогда их не вполне точно звали погромными [В.И. Шубинский «Владислав Ходасевич» М.: Молодая гвардия, 2012, с.57].

В 1912 г. о левых антисемитах написал популярный среди социал-демократов немецкий социолог Вернер Зомбарт: «даже в рядах крайне левой фракции русского парламента многие придерживаются того мнения, что невозможно предоставить евреям равноправие, так как это привело бы к разорению русского народа», «русский крестьянин неизбежно попадёт в позорное рабство к еврейскому ростовщику» [В. Зомбарт «Буржуа» М.: Наука, 1994, с.313].

Зомбарта активно пропагандировали социалисты в Российской Империи, издавали в СССР в 1920-е и начале 30-х, а Зомбарт взял себе и поддержал идеологию национал-социализма, демонстрируя источник идеологии НСДАП в левом социализме, включая антисемитскую составляющую: правые черносотенцы, враги всякого социализма, располагаются на ином политическом фланге, нежели национал-социалисты и фашисты.

В критике как революционного еврейства, так и фашизма, монархисты в эмиграции ссылались на 2-й том «Войн тёмных сил» Н.Е. Маркова и требовали избавиться от всякого увлечения фашизмом. «Нет в фашизме никакой идейности», «порабощение личности и свободной воли в Италии есть главная основа режима и средство держаться у власти. В этом отношении с фашизмом может сравниться лишь большевизм», «фашизм и коммунизм родственны между собою» [«Царский Вестник» (Белград), 1930, 17 августа, №105, с.2].

Монархисты не выдумывали создание евреями как революции, так и погромов. В статье «Еврейская крамола» отъявленный сионист не считает возможным отрицать, что «ходячее представление так формулирует роль, сыгранную в освободительном движении евреями. Революции не было. Надо было вызвать её. И это взяли на себя евреи. Они – легко воспламеняющийся материал, они – грибок фермента, который призван был возбудить брожение в огромной, тяжёлой на подъём России. И так далее. Всё это много раз уже сказано, много раз писано чёрным на белом и считается большой истиной. Но я, счетовод, над этой затратой еврейского народа останавливаюсь в нелёгком раздумьи и не знаю, окупилась и окупится ли она. О, бесспорно, это заманчивая задача – быть застрельщиками великого дела, разбудить политическое сознание в 150-миллионом народе, поднять красное знамя», «и конечно, всё это было сделано, поскольку оно зависело от еврейских революционеров: знамя было поднято». Счетовод Жаботинский не сомневается, что евреи создали революцию. Он сомневается лишь, стоило ли её делать, поскольку застрельщики революции оказались создателями погромов. Ему и это отлично видно: «толпа была в том состоянии неопределённого подъёма, когда из неё можно сделать всё, что угодно: и мятеж, и погром» [В.Е. Жаботинский «Еврейский легион» М.: Алгоритм, 2013].

Один фактический пример приводится в специальном еврейском издании. После Манифеста 17 октября столкнулись русские сторонники Самодержавия с враждебно настроенными к ним евреями. «Каждая сторона приглашала другую присоединиться к ней, причём один из демонстрантов, по типу еврей, с поднятой палкой бросился на портрет Государя [!], а один из манифестантов пытался вырвать красный флаг у нёсшей его девушки». Это первое столкновение кончилось мирно. «Демонстрация отправилась на бульвар, где состоялся митинг, и стали произноситься революционные речи, настолько революционные, что содержанием их многие возмущались», даже некоторые из евреев – участников демонстрации. «Когда манифестация [монархистов] поравнялась с воротами на бульваре и музыка заиграла гимн [Боже, Царя храни], из бульвара послышались свист и выстрелы». «Большинство свидетелей» «удостоверяют, что участники манифестации напали на участников митинга после первых выстрелов», увидев раненого из числа русских монархистов. «Только тогда из толпы манифестантов бросились русские на бульвар и стали избивать евреев» [И.С. Клейнершехет «Дело об октябрьском погроме в Симферополе. Судебный отчёт» Симферополь, 1907, с.3-4].

Т.е. еврейские источники целиком подтверждают слова Булацеля, Грингмута, Пасхалова и всех монархистов о том, как вооружённые изверги революционного активизма убивали и оскорбляли русских.

В лондонской «Таймс» от 25 ноября 1905 г. вышла статья «Господство террора в Одессе», присланная из этого города английским корреспондентом. Он описал вызывающее поведение фабричных рабочих-евреек в отношении к казакам после Манифеста 17 октября. В беспорядках принимали участие около 15 тысяч евреев. Корреспондент рассказывал: «среди демонстрантов преобладали студенты и евреи; … возбуждённые евреи нагло выставляли напоказ республиканские эмблемы повсюду пестрели алые флаги и изуродованные национальные флаги России, от которых оставили только красные полосы; портреты императора также были изуродованы. В последовавшем за этим столкновением было убито свыше 400 евреев и 500 христиан» [Н. Вебстер «Всемирная революция» Киев: Серж, 2001, с.260-261].

Еврейские террористы, спровоцировавшие погром, в итоге убили христиан больше, чем пострадали сами евреи от погрома в Одессе.

Всё это подтверждает, говоря о погромщиках, еврейский сборник материалов, собранный партией рабочих-сионистов: «только очень наивные люди верят или уверяют, что преступная толпа состояла из одних солдат, переодетых или не переодетых полицейских, да ещё казённых наймитов, которым платили от пятнадцати копеек до рубля в день». В Одессе 16 октября демонстранты стали воздвигать первые баррикады. Полиция и казаки этому не мешали, и толпа еврейских рабочих в свою очередь их не стремилась обезоружить. «Казаки молча отъехали. Подъехали ещё раз. Раздался провокаторский [!] выстрел. И пошла казачья стрельба». На баррикадах погибло семеро евреев – после выстрела в казаков со стороны евреев, который провокаторский в том только смысле, что еврейские террористы спровоцировали русских на погром.

17 октября последовал взрыв революционных демонстраций и ответных погромов. В заграничных изданиях евреи рассказывали, как они расстреливали толпы русских, ряды солдат, казаков и полицейских.

Студенческий отряд «самообороны» самовольно пристреливал грабителей – не в момент грабежа, а «если попадался [!] человек с награбленным», «тогда грабителей пристреливали. Да и что врать? Не до гуманности уже было нам тогда: сами зверели, и нельзя иначе, – не ангелы». Делалось это так: «Пришли мы назад и стали мы обыскивать проходящих не евреев», т.е. евреи самовольно останавливали тех, кто не был евреем и убивали тех, у кого находили револьвер или чужое имущество, даже самое малоценное, хвалясь этим: «грабителя, носившего еврейскую подушку [!], уже не пробовали как раньше агитировать, а сразу же пристреливали».

Брошюра еврейской партии отрицает преобладание в погроме хулиганов, босяков, воров и уголовников. По признанию Плеханова, женатого на еврейке, «в погромах участвовали и бессознательные русские рабочие» [«Одесский погром и самооборона» Париж: Издание партии Поалей Цион, 1906, с.7, 16-17, 56, 60, 65, 74].

Несознательность на партийном жаргоне всегда означала консервативность умственных устоев, на деле куда более мудрая, нежели утопические мечтания о земном рае и успехах опрокинутой социальной пирамиды. Однако в погромах, по ряду данных, чаще участвовали те, кого Плеханов и сионисты звали бы сознательными.

То же самое и с матросами в Кронштадте. Совершенно очаровательно пишет советский историк с выдумкой про царские власти в конце октября 1905 г., когда в крепости состоялось крупное военное восстание: «им удалось сбить пламя революционного взрыва с помощью черносотенного погрома (сопровождавшегося грабежами, пожарами и пьянством), к которому примкнула и менее сознательная часть восставших» [С.В. Тютюкин «Июльский политический кризис 1906 г. в России» М.: Наука, 1991, с.144].

Один из жителей Кронштадта в телеграмме описывал революционный погром так: «войска в Кронштадте взбунтовались. Город горит. Ночью магазины и жителей грабили. Выехать из города нет возможности. Всю ночь бунтовщики стреляли залпами из пулемётов». Такой погром крайне трудно было остановить [«1905. Материалы и документы. Армия в первой революции» М.-Л.: Госиздат, 1927, с.12].

В такой ситуации, как и во всех других похожих погромах в других городах, власти не имели никакой возможности как-то подбить бунтовщиков на погром. Попросту говоря, как ни изворачивались советские публикаторы, начиная с М.Н. Покровского, революционное восстание матросов прямо и выразилось в грабежах, пожарах, пьянстве и погроме евреев. А.В. Богданович в дневнике 27 октября 1905 г. прямо написала: «погром и бунт в Кронштадте – матросы возмутились».

Партийные же идеологи всё это старались замалчивать, приписывая погромы не рабочим и матросам, а утопизму феодальных верхов, их тоске по утерянному прошлому. Если большевики признавали наличие рабочих среди черносотенцев – то только «по прискорбному историческому недоразумению», ссылаясь на примеры переманивания соблазнительными коробами лжи социал-демократической агитации рабочих «из черносотенной армии».

По налаженной методике вранья частые достоверные сведения от телеграфных агентств о том, что революционеры первые стреляли в манифестации монархистов, объявлялись клеветой, а численность монархических выступлений всячески преуменьшали, выдумывая, будто на молебствие собирались любопытствующие. К своим же демонстрациям такую методику снижения сознательности толп, конечно, не применяли [И.И. Скворцов-Степанов «Избранные произведения» М.: Госиздат, 1930, Т.1, с.40-41, 160-161].

Таким образом, рабочие оказывались неустойчивым элементом. Не будучи до конца последовательными монархистами и националистами, они могли и громить евреев, и поддаваться вранью РСДРП.

Василий Розанов полагал, что революция закончилась, когда «рабочие рассмотрели, что они были орудием в руках отнюдь не рабочих сил и интересов, а русско-еврейской интеллигенции, которая сводила «свои счёты» с другими за счёт рабочих» [В.В. Розанов «В нашей смуте. Статьи 1908 г.» М.: Республика, 2004, с.284].

Причём эти интеллигенты не брезговали брать деньги от еврейских банкиров и русских купцов, действуя в виду противоречивости их интересов как за, так и против евреев: т.е. они могли как способствовать погромам, так и бороться с ними.

«В самой России уже давным-давно установилось убеждение, что революция единственно и поддерживается грубостью, невежеством и неразвитостью не только её стада, но и её вожаков и что вопрос о её прекращении есть просто вопрос умственного развития» [В.В. Розанов «Старая и молодая Россия. Статьи и очерки 1909 г.» М.: Республика, 2004, с.51].

В.И. Ленин фактам вопреки доказывал связь антисемитизма с буржуазными, а не рабочими слоями населения, вопреки изданиям зарубежного комитета Бунда об участии рабочих в ченстоховском погроме и об угрозе 12-ти рабочих в Житомире «вырезать всех жидов» [Н. Ленин «О еврейском вопросе в России»  Запорожье: Пролетарий, 1924, с.23-24].

Стр. (1)  (2) (3) (4) 5 (6) (7)  (8) (9) (10) (11) (12) (13) (14)